Женщина неплохо себя чувствовала и пришла на консультацию к врачу частной клиники. Ей назначили операцию, после которой она оказалась в реанимации областной больницы. Спустя месяц она умерла уже от пневмонии, которой заболела в стационаре. Дочь умершей решила, что в случившемся виноваты медучреждения: диагноз оказался неточным, а протоколы лечения не соблюдали.
ВС разбирался, есть ли в такой ситуации шансы на компенсацию.
Внезапная смерть
Жительница Кубани Анна Тамина* 1950 года рождения долго страдала мочекаменной болезнью и ежегодно проходила плановые обследования. Для очередного обследования она пришла в частную клинику «Екатерининская». Обследование не предполагало срочного медицинского вмешательства.
Несмотря на неплохое самочувствие пациентки, врач настоял на том, что ей нужно срочно удалить камень из почки.
Операцию сделали через два дня в этой же клинике, после чего состояние женщины сильно ухудшилось. Сутки спустя ее перевели в реанимацию краевой больницы, еще через два дня там же ей удалили почку. В больнице у женщины развилась пневмония, и месяцем позже она умерла.
Нарушения в документации
Дочь умершей пациентки попыталась взыскать компенсацию морального вреда за смерть матери с обоих медучреждений. Она указывала на то, что врач, принимавший ее мать, не указал анамнез заболевания. Также медики недооценили стадию почечного заболевания – пиелонефрита и не сделали необходимую в таких случаях лучевую диагностику.
Это нарушает стандарт оказания медпомощи, указала заявительница со ссылкой на результаты экспертизы, которую назначил суд при рассмотрении дела. Она потребовала выплатить ей компенсацию морального вреда – 3 млн руб.
Три инстанции решили, что операция сама по себе несет риски для здоровья, о которых погибшую предупреждали. А наличие дефектов при диагностировании состояния пациентки напрямую не привело к ее смерти, указали суды и отказали в компенсации.
Верховный суд рассмотрел дело и обратил внимание на ошибочность позиции нижестоящих инстанций (дело № 18-КГ20-122-К4).
Косвенный вред тоже считается
В ходе судебного заседания представитель заявительницы поддержал жалобу и обратил внимание на то, что хотя связь между смертью пациентки и операцией и носит косвенный характер, это не отменяет явных дефектов в оказании медпомощи. Неэффективное лечение привело к тому, что пациентке стало хуже, обратил внимание он.
Представитель клиники возражал и настаивал, что это истец должен доказать причинно-следственную связь между действиями врачей и смертью женщины, чего он якобы не сделал.
– Я правильно поняла, что это истец должен доказать прямую причинно-следственную связь, а не вы – доказать то, что такой связи нет? – уточнила судья.
– Истец должен это доказать, а отсутствие вреда должны доказать мы, – сказал представитель. Неназначение нужной диагностики не могло повлиять на ход операции, попытался он убедить суд. Единственное нарушение со стороны клиники – врач не указал анамнез пациентки, сказал представитель.
– А как же тогда установить, правильно ли установлен диагноз и соответствует ли ему лечение, если объективные данные о состоянии здоровья пациента не отражены в документации? – уточнила судья.
– Единственное, что не указано, – назначенное лечение.
– То есть в вашей работе было все идеально, вы протоколы не нарушали? – спросила председательствующая судья Людмила Пчелинцева. – Второй вопрос: вы пациентку предупреждали о возможном летальном исходе?
«Мы во всех информационных согласиях указывали о возможных последствиях», – отметил представитель. Но в документах именно такой формулировки судьи не нашли. «Здесь не указано, что последствием операции может быть летальный исход. Какой человек пойдет на операцию в таком случае?» – отметила судья.
– Смерть пациентки наступила от пневмонии, для этого и назначили экспертизу, чтобы подтвердить: мы не имеем к этому отношения, – подчеркнул представитель.
– Как в интермедии Аркадия Райкина: к пуговицам претензии есть? Рукава пришиты хорошо? А результат-то какой? – вспомнила классику судья Пчелинцева.
– Результат – проведенная операция, – попытался оправдаться представитель.
– Прочитайте мне норму, в соответствии с которой медучреждение несет ответственность за вред, причиненный пациенту, только при наличии прямой причинно-следственной связи? Где такая норма в специальном законе и в Гражданском кодексе? Именно прямая связь? – настаивала судья.
Таких норм со ссылкой на обязательное наличие прямой причинно-следственной связи не нашлось. «Нужно ведь доказать, что именно мы являемся причинителями вреда», – продолжал представитель. «Так не вы причинили вред? Вы это доказали?» – удивилась судья.
«Истец говорит: смертью матери мне причинен вред. Называет ответчиков. И что должны делать ответчики?
Доказать, что их вины в случившемся нет. Вы это доказали? Нужно доказать, что вы все сделали правильно, все протоколы лечения от первой до последней запятой соблюдены.
А у вас [в протоколе лечения – ред.] есть нарушения, это зафиксировано экспертом», – детально разъяснила судья. Прокурор, присутствовавшая в заседании, также указала на нарушения со стороны нижестоящих судов.
В итоге коллегия отменила судебные акты нижестоящих судов и направила дело на новое рассмотрение в первую инстанцию.
Когда положена компенсация: практика
По общим правилам, компенсация морального вреда будет взыскиваться в том случае, если суд установит наличие причинно-следственной связи между действиями врачей и смертью пациентки, уточняет адвокат Анастасия Гурина, руководитель проектов Адвокатского бюро S&K Вертикаль S&K Вертикаль Федеральный рейтинг. группа Банкротство (споры mid market) группа Частный капитал группа Арбитражное судопроизводство (крупные коммерческие споры — high market) группа Разрешение споров в судах общей юрисдикции группа Семейное и наследственное право группа Трудовое и миграционное право (включая споры) 1 место По выручке на юриста 18-20 место По количеству юристов 3 место По выручке Профайл компании × . Ответчикам в деле надо установить, повлияли ли выявленные дефекты на правильность лечения, могла ли пневмония повлиять на развитие летального исхода, им надо было предоставить доказательства соблюдения установленных порядка и стандартов оказания медпомощи, уточняет Гурина.
Судебная практика подтверждает: даже если нет прямой причинно-следственной связи между смертью пациентки и действиями медработников, но есть нарушения при оказании медпомощи, компенсацию морального вреда взыщут. Ведь эти нарушения причиняли страдания родственнику, который вправе рассчитывать на качественную медпомощь для матери, отмечает адвокат.
Аналогичный подход можно увидеть в определении Третьего КСОЮ от 19 августа 2020 года по делу № 8Г-13340/2020[88-13125/2020. В этом деле три инстанции сочли справедливой 300 000 руб. компенсации морального вреда сыну умершей пожилой пациентки. Прямой связи между дефектами в оказании медпомощи и смертью не было, но косвенно они привели к ухудшению состояния больной, признал суд.
ВС не раз подчеркивал, что нарушение порядка и стандарта оказания медицинской помощи, проведения диагностики, лечения, выполнения послеоперационных процедур нарушает требования к качеству медицинской услуги и прав в сфере охраны здоровья, отметила Гурина. Адвокат сослалась на определение ВС от 5 декабря 2017 года по делу № 5-КГ17-176. «Даже ошибки с оформлением меддокументов умершей можно истолковать как дефект оказания врачебной помощи или нарушение прав в сфере охраны здоровья», – говорит Гурина. Это может стать самостоятельным основанием для компенсации морального вреда.
Подробно о проблеме выплаты компенсации морального вреда в России читайте в материале Не деньги, а слезы: что не так с компенсациями морального вреда в России.
*Имена и фамилии участников спора изменены
Судебное оспаривание установленного диагноза психиатра и признание его ошибочным
Судебное оспаривание установленного диагноза психиатра и признание его ошибочным может быть проведено через форму подачи жалобы в специальные органы или через иск в суд. Однако, необходимо учитывать, что для успешного судебного оспаривания диагноза требуется предоставление достаточных доказательств и экспертных заключений, подтверждающих неверность или недостаточность поставленного диагноза.
В первую очередь, стоит обратиться к другому специалисту психиатру или неврологу для дополнительного осмотра и получения второго мнения. Это может помочь в подтверждении ошибки в поставленном диагнозе.
Далее, можно обратиться к медицинским экспертам, чтобы получить их заключение и экспертное мнение о правильности или ошибочности диагноза. Эксперты будут анализировать имеющуюся медицинскую документацию, переписку с врачом, результаты обследования и тесты.
Если судебное оспаривание включает иск в суд, необходимо обратиться к юристу или адвокату специализирующемуся в медицинском праве для обсуждения деталей и подготовки иска. Адвокат поможет собрать все необходимые документы и представить их на судебном заседании.
Также, стоит учитывать, что успешное судебное оспаривание может быть сложным процессом и требовать значительных временных и финансовых затрат.
Отказ от добровольной госпитализации в ряде случаев влечет последствия в виде непосредственной опасности для гражданина или для окружающих, беспомощности гражданина и возможности причинения существенного вреда его здоровью вследствие ухудшения психического состояния, если гражданин будет оставлен без психиатрической помощи.
В то же время далеко не всегда имеются правовые основания для госпитализации пациента, поэтому адвокат должен породить законные сомнения в обоснованности помещения гражданина в стационар и оспорить заключения представителя этого лечебного учреждения.
Имеется необходимость оспаривания действий и решений, которые позволили констатировать психическое расстройство, предполагающее обязательную госпитализацию.
«Психиатрическая диагностика, мягко выражаясь, несовершенна, и юрист должен это понимать», –имеют место быть совершенно недопустимые случаи включения в список диагнозов ряда болезней, которые никакого отношения к психиатрии не имеют, таких как, например, гомосексуализм или драпетомания (стремление к свободе). В ряде таких случаев адвокату необходимо ставить под сомнение не только обоснованность помещения лица в стационар, но и сам диагноз.
В США был проведён эксперимент, в ходе которого совершенно здоровые люди симулировали психическое расстройство. Всем им врачи поставили диагнозы о тяжелой болезни. Когда они рассказали, что «пошутили», их долго не хотели выпускать из больницы.
Даже в правовых актах признается, что возможны манипуляции сведениями, в ходе которых врач скорой помощи может установить диагноз. В Методических рекомендациях по организации работы бригад скорой психиатрической помощи, прилагающихся к Приказу Минздрава от 8 апреля 1998 г., сказано, что «диспетчер (дежурный врач) скорой психиатрической помощи, принимая вызов, может быть дезориентирован тем, что обращающиеся ошибочно оценили и представили действия лица как болезненные или предвзято изложили факты».
Для того чтобы принудительно поместить больного в стационар, должно быть установлено, что он тяжело болен и при этом уклоняется от добровольной госпитализации. После этого лечебное учреждение обращается в суд, где оно обязано привести внятные и разумные обоснования того, чтобы проводить дальнейшее лечение психического расстройства именно в стационаре даже вопреки воле самого пациента.
Говоря о возможности продления срока содержания гражданина в стационаре до рассмотрения дела судом, лектор сослался на Определение Конституционного Суда РФ по жалобе Н.Н. Хорошавцевой от 5 марта 2009 г. № 544-О-П.
В этом Определении Суд фактически поставил под сомнение содержащееся в законодательстве РФ положение, что «…продление может состояться в соответствии с частью первой статьи 263 и статьей 133 ГПК Российской Федерации и за пределами 48 часов». КС РФ усмотрел нарушение ст. 22 Конституции РФ в указании законодателя, что «решение суда о продлении срока не является судебным решением в том значении, которое ему придает Конституция Российской Федерации: во-первых, суд не устанавливает обоснованность помещения лица в стационар, а во-вторых, он обязан продлить срок пребывания лица в стационаре и иное решение принять не может».
КС РФ указал, что «лицо до вынесения соответствующего судебного решения может быть подвергнуто задержанию лишь на срок не свыше 48 часов, при этом судебное решение призвано гарантировать лицу защиту не только от произвольного продления этого срока, но и от неправомерного задержания как такового, поскольку суд в любом случае оценивает законность и обоснованность применения задержания к конкретному лицу».
Конституционный Суд РФ в целом ряде своих актов указывает на необходимость повышенной защиты прав человека, который самостоятельно не может защитить свое право на свободу и подвергается принудительному лечению медикаментами, приводящими порой к тяжелым последствиям. В то время как суды в некоторых случаях рассматривают эти вопросы настолько формально, что все судебное заседание продолжается всего 3–5 минут. Эксперт призвал внимательно ознакомиться с Постановлением КС РФ от 27 февраля 2009 г. № 4-П по жалобам Ю.К. Гудковой, П.В.
Штукатурова и М.А. Яшиной и Постановлением КС РФ от 20 ноября 2007 г. № 13-П по жалобам С.Г. Абламского, О.Б. Лобашовой и В.К.
Матвеева.
Говоря о необходимости правильно решить вопрос о месте проведения судебного заседания, необходимо обратиться к Определению КС РФ от 5 марта 2009 г. № 544-О-П. В нем сказано, что «гражданин, о принудительной госпитализации которого идет речь, лишен возможности каким-либо образом оспорить точку зрения представителя психиатрического стационара о том, что он не в состоянии присутствовать в судебном заседании в помещении суда». В силу этого «роль суда в таких случаях не может сводиться лишь к формальному удовлетворению заявления о принудительной госпитализации гражданина или о продлении срока его принудительной госпитализации: суд обязан удостовериться, что отсутствуют основания сомневаться в достоверности и полноте сведений, представленных врачами-психиатрами в подтверждение необходимости проведения судебного заседания в психиатрическом стационаре, при этом такие сведения в соответствии с частью второй статьи 67 ГПК Российской Федерации не могут иметь для суда заранее установленной силы и подлежат оценке в совокупности с другими доказательствами на основе внутреннего убеждения судьи.
Кроме того, под надлежащим отправлением правосудия как элементом гарантии права граждан на судебную защиту подразумевается, в частности, что осуществление правосудия имеет место в определенной обстановке и с определенной атрибутикой, т.е. в зале судебного заседания. Отступления от этого правила возможны только при исключительных обстоятельствах и в любом случае не должны зависеть от усмотрения одного из участников процесса».
Адвокат при рассмотрении административного дела, должен:
– Настаивать на заблаговременном получения материалов дела доверителем.
– Ходатайствовать перед судом об отложении слушания, если до рассмотрения дела административный ответчик не получил их и/или не имел необходимого времени на подготовку. Это включает как административный иск с приложениями, так и собственно дело как таковое – в процессуальных документах, которые выносит суд, также бывает много ценного для выстраивания позиции.
– Добиться заблаговременного извещения гражданина и обеспечения достаточного времени на подготовку к судебному процессу. Ходатайствовать об отложении слушания при несоблюдении этого права.
– Изучить дело вместе с ним, выяснить его отношение, согласовать свидетелей, собрать документы в его защиту и прочие доказательства и заявить их в суде.
– Критически оценить материалы дела, оспорить все бездоказательные тезисы, отрицаемые доверителем, провести детальный опрос представителей административного истца по основаниям иска.
– Вызвать независимых специалистов для альтернативного обследования и заключения (в соответствии с п. 3 Принципа 18 Резолюции Генеральной Ассамблеи ООН 1991 г. 46/119: «Пациент и адвокат пациента могут запросить и представить во время любого слушания независимое психиатрическое заключение и любые другие заключения, а также письменные и устные доказательства, которые относятся к делу и являются приемлемыми»).
– Отводить сотрудников психбольницы (административного истца), которых просят привлечь в качестве специалистов, ввиду их подчинения административному истцу.
– Потребовать назначения судебно-психиатрической экспертизы.
– Изучить протокол заседания, подать на него замечания, если требуется.
– Истребовать аудиопротокол, особенно если адвокат не принимал участия в слушании первой инстанции.
– Подать апелляционную жалобу в срок.
Статья 47 Закона РФ от 02.07.1992 N 3185-1 (ред. от 30.12.2021) «О психиатрической помощи и гарантиях прав граждан при ее оказании».
Андрей Бендер имеет огромный опыт ведения дел в области судебных медицинских спорах.
Пациент умер из-за ошибки врача. Его мать отсудила у больницы компенсацию и пожизненные выплаты
Один молодой человек из Екатеринбурга профессионально занимался хоккеем: играл за команды, участвовал в матчах и зарабатывал в среднем 76 162 ₽ в месяц. Он жил с мамой и на эти деньги покупал ей лекарства, продукты, бытовую технику и оплачивал ремонт квартиры. Еще у него был старший брат, а у того — трое детей, один из которых с инвалидностью.
В январе 2016 года спортсмен сильно травмировался на тренировке. В городской больнице ему стали делать операцию, но из-за ошибки врача он умер. Молодому человеку было 23 года.
Хирурга признали виновным и на время лишили врачебной практики. А брат спортсмена отсудил у больницы компенсацию морального вреда — 2 000 000 ₽.
В 2019 году мама молодого человека последовала примеру старшего сына и тоже подала в суд. Вот что она потребовала:
- 5 000 000 ₽ компенсации морального вреда.
- 1 666 745 ₽ компенсации вреда в результате смерти кормильца. Это сумма за период с 16 июля 2017 года по 1 июля 2019 года — с момента, когда ей исполнилось 55 лет, до момента, когда она подала в суд.
- 55 558 ₽ ежемесячно тоже как компенсацию вреда из-за смерти кормильца. Эти деньги женщина требовала пожизненно и с индексацией по закону.
Источник: Определение ВС РФ № 45-КГ21-6-К7
Аргументы сторон
Мама спортсмена. С 2012 года я на пенсии, а с 2014 — не работаю. Сын зарабатывал с 17 лет, с 2010 года, при этом жил со мной и помогал деньгами.
Когда он умер, у меня осталась только пенсия — в январе 2016 года она была 13 435 ₽. А если бы сын был жив, он бы продолжал мне помогать.
Через 1,5 года после его смерти, 16 июля 2017 года, мне исполнилось 55 лет. С этого момента я имею право возместить вред в связи с потерей кормильца. А если у больницы нет денег, то пусть платит ее учредитель — Министерство здравоохранения области.
Кроме того, ваш старший сын уже подавал на нас в суд, и мы выплатили ему 2 000 000 ₽ компенсации. Почему бы вам не попросить денег у него?
Курс о больших делах
Разбираемся, как начинать и доводить до конца масштабные задачи
Что сказали суды
Женщина требует пожизненных выплат, потому что считает, что была на полном иждивении у сына и стала нетрудоспособной в течение пяти лет после его смерти. По закону она может претендовать на такие выплаты. Но нужно выяснить, действительно ли иждивение было полным — помогал ли ей только этот сын.
От этого зависит, есть ли у женщины право возместить вред по случаю потери кормильца.
Свидетели подтвердили в суде, что мать и сын жили вместе и он помогал ей материально. Но при этом женщине мог помогать и старший сын. Пока младший был жив, она обращалась за платными медицинскими услугами.
Но это не доказывает, что их оплачивал именно он. То же самое касается и трат на ремонт и бытовую технику. То есть суду не представили доказательств, что истица была на полном иждивении у младшего сына.
Старший сын сейчас не работает, но это не значит, что он не может помогать матери материально. У него многодетная семья и несовершеннолетний ребенок с инвалидностью. То есть государство предоставляет семье социальные гарантии и выплаты.
Мать может обратиться в суд и потребовать со старшего сына алименты на свое содержание.
Взыскиваем с больницы компенсацию морального вреда — 3 000 000 ₽, а насчет остального отказываем.
А Министерство здравоохранения области тут вообще ни при чем.
Женщина обжаловала это решение в областном суде.
В целом мы согласны, но считаем, что Министерство здравоохранения области очень даже при чем.
Больница — это государственное бюджетное учреждение, и все ее имущество принадлежит как раз Министерству: оно ее учредитель. А в уставе больницы прописано, что учредитель отвечает и по обязательствам, которые связаны с причинением вреда пациентам. Если у больницы недостаточно имущества, которое может взыскать суд, то ответственность несет собственник этого имущества — Министерство здравоохранения Российской Федерации.
Иск женщины к Минздраву мы удовлетворяем, но в остальном решение районного суда оставляем без изменений.
Женщина была не согласна и обратилась в кассационный суд.
Мы согласны с коллегами из областного суда.
Так дело дошло до Верховного суда.
Предыдущие суды ошиблись.
Они должны были оценить материальное положение женщины до смерти сына и после. То есть учесть, какой доход она получала, пока сын был жив: пенсию, социальные выплаты, проценты по вкладам в банках. И разобраться, хватало ли ей этих денег с учетом возраста, здоровья и других жизненных обстоятельств.
Например, сколько она тратила на продукты, одежду, лекарства, коммунальные платежи и все остальное. Так можно было понять, нуждалась ли она в материальной помощи.
Еще суды должны были выяснить, сколько зарабатывал умерший сын и правда ли он помогал матери. Если да, то как, в каком размере и насколько часто. И была ли для нее эта помощь основным источником средств к существованию.
Суды всего этого не сделали. Вместо этого они предложили женщине просить помощи у старшего сына, хотя не он виноват в смерти брата. В общем, дело надо пересмотреть.
Дело вернулось в районный суд.
Наконец-то мы во всем разобрались. Мать и сын действительно жили вместе по одному адресу. Женщина получала пенсию по старости — в январе 2016 года, когда умер сын, она составляла 13 435 ₽. Других доходов у нее не было.
В 2015 году женщина тратила на лекарства и коммунальные платежи примерно 5750 ₽ в месяц. На жизнь оставалось 7685 ₽ — этого явно не хватало, особенно если учесть, как растут цены. В общем, она нуждалась в постоянной материальной поддержке.
В 2015 году сын зарабатывал в среднем 76 172 ₽ в месяц. Жены и детей у него не было, алиментов, кредитов и других долгов — тоже. Мать была его единственным иждивенцем.
Молодой человек не покупал дорогие предметы быта, недвижимость и машины — видимо, деньги и правда уходили на мать.
А старший сын не мог помогать женщине: он не работал и у него было трое детей, причем один — с инвалидностью. Все социальные выплаты тратились на семью.
Когда младший сын умер, мать по-прежнему получала только пенсию, но ее расходы не уменьшились. Медицинские документы подтверждают, что у нее до сих пор есть хронические заболевания, и ей постоянно нужны лекарства и обследования.
16 июля 2017 года женщине исполнилось 55 лет, и с этого дня она имеет право на компенсацию вреда в результате смерти кормильца. Мать была единственным иждивенцем сына, они жили вместе и были членами одной семьи. А значит, женщина имела право минимум на половину доходов сына — 38 086 ₽ в месяц.
Но с тех пор прожиточный минимум увеличился. Поэтому мы считаем, что больница должна пожизненно выплачивать женщине 47 694 ₽ в месяц. И эта сумма должна регулярно индексироваться с учетом того, как растет прожиточный минимум в Свердловской области.
Еще больница должна выплатить женщине единовременную компенсацию — 1 854 256 ₽. Это тоже возмещение вреда в результате смерти кормильца.
А ответственность за все эти выплаты будет на Министерстве здравоохранения области.
Что в итоге
Хирург допустил ошибку, и женщина потеряла кормильца. За два года она прошла через пять судов и доказала, что ее материальное благополучие напрямую зависело от умершего сына. И что из-за ошибки врача она потеряла не только ребенка, но и возможность нормально питаться и покупать лекарства.
В результате она отсудила у больницы деньги и будет получать их пожизненно.
Коротко о возмещении вреда при смерти кормильца
Пенсии, социальные выплаты и другие доходы пострадавших не влияют на размер выплат.
Еще размер выплат ежегодно индексируется: если в регионе растет прожиточный минимум, то и выплаты растут в такой же пропорции.
Обложка — lil-mo / Pimen / Shutterstock
Светлана Логвина
А вы сталкивались с врачебными ошибками?
Чем все закончилось?
Когда я прочел комментарий о том, что оказался виновен в том, что начал проводить операцию без бригады, то все сразу стало понятно в этой «изумительной» (в своей мерзости и дикости) истории. Суд случайно не сообщил, каков был МОТИВ для хирурга совершить преступление (начать операцию одному) ? Корысть ? Личная вражда с потерпевшим ?
Для меня лично очевидно, что произошло, — врач начал операцию по жизненным показаниям, чтобы дать умершему последний шанс. И умер он не на операционном столе, а тогда, на тренировке, потому что отечественная уничтоженная и доведенная до убожества бюджетная медицина просто не могла оказать ему помощь в должном объеме. Но к спортивной команде никаких претензий, разумеется, нет — к тренеру там, например. Медицина не могла, а врач решил по собственной доброте рискнуть ради возможности спасти.
И какой монетой ему отплатил этот россиянский народец ? Все изложено в тексте.
Никогда, никогда не надо нарушать никаких инструкций. Пусть он истечет кровью, умрет с пробитой головой или задохнется. Пишется служебная записка, что отсутствовала хирургическая бригада в полном составе, провести оперативное вмешательство не представляется возможныи, выполнена ПХО раны, вызван дежурный реаниматолог.
Все. Не делай добра и не получишь зла. ОНИ — не оценят.
Что же это за народ такой проживает в снежном зимбабве ? Что за медицинскую помощь они должны получать по справедливости от хирурга с жалованьем 50 тысяч в месяц, на уровне самых нищих стран Африки ? Думаю, это скорее один антибиотик на всех, размешанный в ведре, чем рисковать своей карьерой, перерабатывать и терпеть.
Harald, да, так и есть. Если поступить в полном соответствии с протоколами и обречь пациента на смерть, очень жаль, но все было сделано правильно. Если отступить от протокола, чтобы дать пациенту последний шанс, врач в случае неудачи превратится в коновала и имеет все шансы лишиться лицензии на практику и вообще провести несколько лет в тюрьме.
Вангую, что ещё несколько таких дел, и скоро на рынке появятся юридические агентства, которые будут искать подобные дела и их раскручивать за %% от присужденных выплат.
И вообще назрел вопрос страхования гражданской ответственности врачей, как в Европе и США.
La, все верно, в развитых странах это так и работает, страхование рисков в медицинской деятельности необходимо.
Но это в развитых странах, а не в снежной Африке. Кто будет оплачивать эти страховые продукты ? Разваливающиеся больницы, выживающие на последние копейки ? Региональные фОМС, которые убыточны и закредитованы на годы вперёд ? Или врачи, получающие зарплату мойщика толчков ? Как люди с зарплатой 500 долларов могут позволить себе страхование рисков с учётом таких отсуживаемых сумм ? Это будет им половину зарплаты стоить как минимум. И зачем идти на такие жертвы, когда не говорящий по-русски курьер зарабатывает больше ? Медицина русского мира — это уникальная, доведённая до абсолюта нищета.
Таких зарплат нет даже в Конго и Гвинее.
А вы знаете, что за врачебные ошибки врачей в тюрьму сажают только у нас и в Северной Кореи?
La, спасибо за поддержку представителей моей профессии. Очень часто в таких ситуациях общество не вникает в то, из-за чего происходит та или иная врачебная ошибка и врач автоматически получает ярлык врача-убийцы. Но в большинстве случаев ошибка является следствием устройства системы, а врач берет на себя всю ответственность за несовершенство этой системы и нередко садится в тюрьму.
Дело в том, что в любой медицинской процедуре заложен риск летального исхода, тем более выполняемой в экстренном порядке. И если перекладывать этот риск на врачей, то им гораздо выгодней было бы идти в трейдеры — там риска не меньше, но в случае удачи ты хотя бы заработаешь.
В нашей системе здравоохранения врачи абсолютно не защищены, ни минздравом, ни самой больницей. Единственное исключение в последнее время — Российское Общество Хирургов стало автоматически страховать всех своих членов, кто вносит взносы, а так же организовало для этих же целей коллегию адвокатов. Но это скорее исключение, чем система.
А работает это нередко так: у патологоанатомического корпуса дежурят юристишки, которым очень легко убедить человека, потерявшего своего близкого, что в этом виноват врач-убийца и давайте его накажем, заодно и компенсации добъемся.
Я не спорю, видел своими глазами, что есть врачи «не дай Бог», как в том анекдоте. Но их единицы и как правило администрация либо избавляется от таких, либо минимизирует их участие в лечебном процессе. Не спорю, медицинское образование с развалом СССР разваливали так, что как будто целенаправленно, и это не могло не дать своих плодов — но в чем вина врачей?
Да и, признаться честно, в последнюю декаду тренды изменились — посмотрите места ведущих МедВУЗов в мировых рейтингах.
Так что, друзья, никогда не торопитесь вешать ярлыки. И если хотите, чтобы врачи не разучились проявлять эмпатию, то прежде всего не забывайте проявлять ее к ним, да и вообще ко всему медицинскому персоналу. Которые за зарплаты, как правило ниже медианных по региону, практически за идею, готовы круглосуточно рисковать своей свободой, спасая ваши жизни.